Джон Пассарелла - Обряд посвящения[Rite of passage]

— Ты где был? — его речь уже звучала не очень разборчиво.

— На улице.

Джесс открыл холодильник, как будто в самом деле надеялся найти там нормальную еду. В лучшем случае, на полках можно было обнаружить остатки чего–нибудь на вынос или кусок пиццы, завалявшийся с последней доставки.

— Работу ищешь?

— А зачем? Я не могу жить на пособие по инвалидности, как ты?

— У меня со спиной проблемы, — пояснил отец. — Повредил на работе.

— Расскажи эту историю кому–нибудь, кто в нее поверит, папаша.

Отец неуверенно поднялся:

— Не умничай, мальчишка.

— Ага, — тихо проговорил Джесс, обозревая пустые полки: возможно, в смятом коричневом пакете отыщется что–нибудь съедобное. — Не хотелось бы смущать те немногочисленные извилины, которые у тебя еще остались.

— А теперь повернись и повтори это мне в лицо.

Джесс выпрямился, закрыл холодильник и про себя досчитал до десяти. Потом развернулся к отцу. Тот был крупным и мускулистым, на несколько сантиметров ниже метра девяноста трех Джесса, но килограммов на двадцать тяжелее. Он был драчуном, уличным бойцом. Когда Джесс был младше и мельче, отец без колебаний мог ударить его, если Джесс «выходил за рамки дозволенного». При наказании в ход шли руки, ремень и подходящие тупые тяжелые предметы. Однако с тех пор, как они сравнялись ростом, отец стал более избирательным — выбирал моменты, чтобы напомнить Джессу, кто тут главный. Сейчас он сжимал в руке ополовиненную пивную бутылку, будто намеревался проверить ее боеспособность на виске Джесса. Джесс полагал, что способен справиться со стариком — хоть пьяным, хоть трезвым — но это могло быстро обернуться очень нехорошо для них обоих.

— Забей, — Джесс собрался уходить.

— Вот это правильно, — одобрил отец. — Вали, головорез.

— Я возьму твою машину. Сгоняю за едой.

— Мне она нужна.

— Ты слишком пьян, чтобы сесть за руль, — Джесс снял с крючка в стене ключи. — Проспись.

— Хорош выпендриваться. Тебе повезло, что я даю тебе крышу над головой. Я сделал для тебя больше, чем твоя мать. Только глянула на тебя, неудачника, и сразу свалила. Самый умный поступок в ее жизни.

Джесс замер. Он сжал кулаки так сильно, что ногти впились в кожу. Разговоры о матери были его больным местом. Он не мог защищать женщину, которую никогда не видел, но нападки на нее всегда ощущались до боли личными. Сколько Джесс себя помнил, отец настаивал, что мать бросила его еще младенцем — как только оправилась от родов, ушла, даже не оглядываясь. Отец говорил, что беременность была для нее болезнью, которую она перетерпела, а потом даже не могла заставить себя взглянуть на результат. Новорожденный значил для нее так мало, что она бросила любящего мужа, чтобы не провести лишнего дня с их сыном.

Большую часть своего несчастного детства Джесс фантазировал, что мать вернется, и у него настанет лучшая жизнь — существование без отца, единственное условие, при котором он мог быть счастлив. Но шли годы — а с ними ни звонка, ни записки, ни единой попытки матери связаться с ним. В конце концов, став подростком, Джесс начал верить в то, что снова и снова повторял отец: мать ненавидела своего сына и не выносила одного его вида.

И теперь Джесс, пусть и приняв отцовские заявления насчет матери, терпеть не мог, когда старик использовал их, чтобы провоцировать его. Джесс ощутил, будто балансирует на краю бездны: восстановить равновесие и выйти за дверь — или упасть и… и тогда отец больше никогда его не обидит.

— Да не стой там, как идиот! Что с тобой такое?

Джесс смотрел, как отец сжимает в руке тяжелую бутылку и ждет.

ГЛАВА 14

— Отвечай!

Джесс сжал челюсти, отказываясь говорить. В мыслях тикали часы, отсчитывая дни, часы, минуты и секунды, оставшиеся до… Готов ли он? Это было бы так легко, и ему ужасно хотелось положить конец нападкам отца. Но если он предпримет что–то сейчас, то придется столкнуться с последствиями без подготовки. С другой стороны, если накопить достаточно денег и подготовить пути отступления, то этих последствий можно будет избежать. Он исчезнет в Мексике или Южной Америке задолго до того, как обнаружат тело.

Джесс повторил сквозь стиснутые зубы:

— Проспись.

Он повернулся к выходу, стянул с вешалки куртку с капюшоном. Из багажника отцовской тачки вытащил монтировку и бросил ее на пассажирское сиденье, а потом резко вырулил с подъездной дороги. Проблема состояла в том, что накипевшее дома ему нужно было где–нибудь на чем–нибудь выместить. Или на ком–нибудь. Въехав в кирпичную стену, он бы получил моментальное удовлетворение, но машина ему требовалась для специфического способа заработка. А еще ему нужен был покров ночи. Так что поначалу Джесс доехал до закусочной для автомобилистов ближайшей сети фастфуда, где заказал три самых больших бургера. Обсыпанные кунжутом булочки выкинул в окно, а обмазанное приправами мясо смолотил на ходу.

Барт Ларрибо и Кейт Кулбэк стояли около магазинчика при заправке и ели чипсы, как будто вообще никуда уходить не собирались. Владелец магазина не позволил бы им шататься там без покупок, поэтому каждое мелкое приобретение дарило им спокойные полчаса. До приезда Джесса они послушно платили, чтобы избежать стычек с полицией. Джесс постоянно напоминал им, что не надо привлекать внимание полиции, насколько это возможно. В их деле лишнее внимание было ни к чему.

Как только Джесс припарковал машину на месте для инвалидов, они отлепились от стены, швырнули пакеты в сторону переполненной урны и скользнули в салон. Барт обыграл Кейта в камень–ножницы–бумагу и ехал на переднем сиденье, положив монтировку на колени.

— Куда? — спросил Барт.

— Чешир, — сказал Джесс. — Пара недель прошла.

— Неплохая идея, — заметил Кейт.

Джесс проехал на восток и остановил машину в переулке около театра. Над входом значилось «Скрипач на крыше»[17], перечислялось время утренних и вечерних спектаклей.

— Долго еще? — поинтересовался Кейт.

— Меньше часа, — ответил Джесс. — Скоро представление.

Откинувшись на сиденье, он съел две большие картонные коробки картошки фри, а третью отдал Барту и Кейту. Хотя они оба были на пару лет старше, Джесс весил килограммов на двадцать тяжелее каждого, так что принял роль лидера на себя.

Толпа перед театром редела. Всегда бывает кто–то, кто немного опаздывает, паркуется чуть дальше, спеша добраться до театра. Наконец, Джесс заметил немолодого мужчину в темном костюме, который без особого успеха торопил жену, одетую в блестящее вечернее платье и туфли на высоком каблуке. Когда от парочки до театра осталось с десяток метров, Джесс схватил монтировку и открыл дверцу.